Дай вам Бог сил и терпения!

Тяжело писать о позоре своей семьи, стыдно и горько, хоть ложись и помирай. Но чувствую, нужно. Есть та черта, которую нужно переступить, когда уже не своя жизнь на волоске, а десятки чужих. Когда нет просвета и хоть в петлю лезь.Два года назад мы с мужем думали, что мы одни такие — выродки, испортившие единственного ребенка. Винили себя, прятались. Нам и подуматься такого не могло. Оба — уважаемые люди, инженеры. Только вот о детях поздновато задумались — у всех друзей-знакомых дети уже в старших классах, а мы только-только решились. Сколько я натерпелась, пока Господь подарил нам нашего мальчика! Сколько слез выплакала, уже потеряв надежду! А потом он появился. Самый любимый, самый лучший человек во всем мире. Грянули девяностые. Мы выстояли — муж нашел хорошую работу, зарабатывал. Мне тогда работать было негде — кому нужна без пяти минут пенсионерка, да еще с маленьким ребенком? Да и некогда мне было работать — все время с сыном. Школа, бассейн, музыка — да, я гордилась. меня распирало от гордости. А тут у одной соседки, ровесницы моей, сын спился, у другой — помер от передозировки, у одноклассницы дочь вынесла все из дома на героин, а потом повесилась. А мой — еще маленький совсем, хороший, мимо него прошло то страшное время. Закончил колледж — пошел в армию, сам, с удовольствием. А потом еще и на контракт остался, на год. Он уже к 18 годам был хорошим инструктором по плаванью, а заодно и по “качалке“. Вот и катался как сыр в масле в армии — сперва друзьям советы давал, а потом и офицерам — как питаться, как заниматься. Любили его, уважали, друзья по всей России...После армии сразу на работу устроился — опять же тренером. Зарплата хорошая, и на заочное в университете хватает с лихвой, и на девушек. Сперва отцу машину новую купил, а вскоре и себе расстарался. А там и невесту вскоре привел. Что греха таить, особой любви у них небыло, а вот ребеночек намечался. А я только рада — быстренько свадьбу справили и стали внука дожидаться. Только пошло все не так, не родился наш внучек, и невестка еле выжила. И пошли у них споры-ссоры, сын через день к нам ночевать приходил. Ушла она от него, не сложилось. И мальчика моего как подменили — хмурится все время, не ходит никуда, с работы — домой и сидит как сыч один в пустой квартире. Как-то зашла к нему -, а он пьяный до беспамятства и пустых бутылок батарея на кухне. Сидела я с ним рядом пока не проснулся. Плакала. А как проспался — извинялся. Обещал, что не будет больше пить.Не обманул. Больше пьяным я его никогда не видела. Стал из дома выходить, гулять по клубам, куда-то ездить, повеселел вроде. Не заподозрили мы ничего даже когда в аварию попал — разбил любимую машину и скрылся. Только через сутки нашли его, сказал, помутнение сознания, осмотр показал сотрясение мозга — вроде все сходилось. Только потом я узнала, что как раз тогда он пересел с “соли» на героин. Но это было потом, а сейчас он, потупив глаза, просил денег — на ремонт машины, обещал отдать. Но следом уволили с работы — за прогулы. Снова просил денег — за квартиру платить, на продукты. Удивлялась я тогда, то нашего мальчика звали тренировать в разные клубы, а тут работы найти не может. Он прямо с лица спал — похудел, опали мышцы, стал бледным. Списала на потерю работы и продолжала давать деньги — больше и больше.И тут ни с того ни сего свалил меня инфаркт. В себя пришла только через несколько дней, муж рядом, друзья навещают, а сына — нет. Тогда мне сказали, что в другом городе хорошую работу нашел и не стали его выдергивать. Поверила. А муж мой тем временем разрывался между мной в кардиологии и сыном в наркологии. Он его и застал со шприцем, невменяемого. Когда из скорой сообщили, что меня увезли, муж без звонка заехал за сыном и все узнал. Вызвонил армейских товарищей, они его и помогли «упаковать» в клинику на чистку.Мне говорили, что сын работает в Петербурге, а квартиру сдали. Только через полгода стало мне не по себе — почему не позвонит-то? Я не могла и не хотела допустить мысль, что в моем идеальном мире что-то не так. Но позвонили соседи сына. На меня кричали. Требовали немедленно приструнить моего отморозка и навести порядок. Это мой мальчик отморозок? О чем они? В шоковом состоянии позвонила мужу на работу, он примчался, и только тогда я все узнала. Все началось, когда сын с невесткой потеряли ребенка — он нашел утешение в галлюциногенах, так называемых солях для ванны. Потом стал сдабривать их алкоголем. Довольно скоро «расширил» круг знакомств и пересел на героин.Мы поехали к нему. Квартира превратилась в помойку. Воняло ужасно. Половину комнаты занимали пустые бутылки и банки — «заработок» моего мальчика. После того, как он сорвался после курса в наркологии, муж отказался давать ему деньги, сын стал мусорщиком — собирал банки и бутылки, ел что попало, копил на дозу. С нами приехал его бывший сослуживец. Но только когда мы вошли в комнату, я поняла, зачем. Сына ломало. И как только увидел меня, буквально кинулся: «Мама, мама, ты видишь, что они со мной делают! Мне нужно поесть! Дай мне денег, я в магазин сбегаю, хоть стол накрою». Но муж вмешался: «Поедешь лечиться — тебя накормят». И тут на нас обрушился поток таких ругательств, каких я в жизни не слышала. Кажется, если б товарищ не перехватил его, он бы меня ударил. Когда-то мой мальчик был сильным и крепким. Сейчас его бывший сослуживец скрутил его, как щенка, и указал на худые босые ноги: «Кажется, это не от героина».В один день мой мир рухнул. Я не помню, как проживала день за днем. Я знала эти пятна и кровоподтеки, их показывали по телевизору. Это — дезоморфин. А значит, моему ребенку жить — не больше года. Он умрет страшно и мучительно. Он сгниет заживо. И я приняла самое ужасное решение в моей жизни. Я стала давать ему деньги на героин. Он не хотел лечиться. Он орал на меня. А я наняла женщину, которая прибрала квартиру. У него снова была чистая постель и еда. И героин. Я знала, что на героине живут дольше — порой до 10 лет. И я, как последняя тварь, снабжала сына ядом, только чтобы он меня пережил. Хоть на день. Я не могла представить, что это я буду его хоронить. Я сама стала наркоманкой — когда он был под кайфом он спал, положив голову мне на колени, а я старалась не думать, что он проснется и снова будет искать дозу. Я отдала ему и свои «похоронные», и всю пенсию, и все золото, какое было. Очередь дошла до семейных накоплений. Муж узнал. Он пытался убедить меня, что это не метод. Что надо его заставить взять себя в руки. А я отвечала, что наш мальчик болен и его не вылечить, и я не могу смотреть на его страдания. Деньги стали заканчиваться. Я говорила с сыном, объясняла, что не могу оплачивать дозы постоянно. Что надо перетерпеть. Он соглашался.Поздним вечером пришел тот самый его друг, бывший сослуживец. Он долго говорил со мной. Говорил, что наркоманов можно лечить, можно бороться, нужно бороться. Я спорила, что не могу видеть его страдания. «Он начал искать клиентов. Скоро он будет торговать. Ему нужны деньги, он будет подсаживать новых и новых ребят. Вы уже готовы похоронить его. А готовы хоронить всех тех, кого он потащит с собой? “ — спросил его друг. И ушел. Тогда я впервые пошла в церковь. Я — настоящая советская атеистка — проплакала на ступенях храма несколько часов. Ко мне подходили какие-то женщины, подавали платки и приносили воду. Кажется, я их благодарила и снова продолжала плакать. Уже к вечеру рядом со мной села пожилая женщина. Когда-то мы вместе учились в институте. Наши пути разошлись на 30 лет, но она узнала меня. В тот миг меня впервые коснулось чувство Господнего вмешательства. У нас оказалась общая беда — она приехала в Ростов проведать внучку. В реабилитационный центр для наркоманов. Мы проговорили всю ночь, а утром она привела меня в “Ростов без наркотиков». Ребята спасли прежде всего не моего сына. Сначала они спасли меня. Три раза со мной разговаривали консультанты — сами бывшие наркоманы. После первого раза хотелось наложить на себя руки — сколько времени я упустила! На вторую консультацию мы с мужем пришли вместе. А потом уж сообща придумывали, как убедить сына. К разговору готовились долго. Я знала, что он не захочет ехать в реабилитационный центр. Дни тянулись, я боялась потерять еще хоть миг, но теперь рядом были люди, которые знали о моей беде, понимали меня и поддерживали. Каким облегчением стала возможность перестать изображать благополучие, прятаться от знакомых, стыдиться взглянуть в зеркало и, вместо этого просто поговорить или помолиться. И когда у меня появились аргументы существеннее, чем слезы, когда я сама поверила, что исцеление возможно, мы поговорили. Сын согласился и уехал в реабилитационный центр. Думала, сбежит. Но нет — уговорили, убедили. Прошел почти год. Я снова узнаю моего сына. Он чуть было не стал серийным убийцей — наркодилером, а я — его сообщницей. Но Господь привел меня к храму. Дал мне время и силы пережить самое страшное. Дал мне надежду. И теперь, когда я вижу как мой мальчик борется с зависимостью, как он вместе с другими воспитанниками ездит по школам и колледжам, предостерегая молодежь, как он работает в центре — я верю, Господь не отвернулся от нас, все будет хорошо. Я всегда буду благодарить воспитанников «Ростова без наркотиков» и их близких, за то, что исцелившись сами не отвернулись от других. За то, что всегда готовы помочь словом и делом тем, кто в беде.

Жизнь без зависимости Жизнь без зависимости
Жизнь без зависимости
Жизнь без зависимости
Спорт против наркотиков
Женская реабилитация
Пожертвовать
Фотоальбомы
Видеогалерея